— Дарби, послушай, я не знаю, кто или почему это сделал, но уверяю тебя, ты в очень большой опасности. Мы можем тебя защитить.

— Может быть, позже.

Он глубоко вздохнул и сел на край кровати:

— Ты можешь доверять мне, Дарби.

— О’кей, я доверяю тебе. А как насчет остальных? Это очень тяжелая ситуация, Гэвин. Мое маленькое дело кого-то очень сильно задело. Как m считаешь?

— Он мучился?

Она заколебалась:

— Я не думаю, — ее голос дрожал.

— Можешь позвонить мне через два часа? В офис. Я дам тебе внутренний телефон.

— Дай мне номер, и я это обдумаю.

— Пожалуйста, Дарби. Я пойду прямо к директору, как только туда приеду. Позвони мне в восемь, это время будет специально для тебя.

— Дай номер.

Бомба взорвалась слишком поздно, чтобы попасть в утренний выпуск “Таймс-Пикант” в четверг. Дарби быстро пролистала его в комнате отеля. Ничего. Она посмотрела телевизор, и там это появилось. Прямая трансляция сгоревшего “порше”, все еще стоящего посреди обломков на паркинге, тщательно отделенного от всего остального желтой лентой. Полиция считала, что это убийство. Подозреваемых нет. Комментариев нет. Затем имя Томаса Каллахана, возраст сорок пять лет, выдающийся профессор права в Тьюлане. Печальный декан с микрофоном у лица говорил о Томасе Каллахане и шоке, связанном со всем этим.

Шок, связанный со всем этим, ее усталость, страх, боль. Дарби уткнулась лицом в подушку. Она ненавидела плакать, и пока это все. Траурная церемония ее бы доконала.